Алгебра и гармония социальных структур

Изучение культурных различий больших обществ началось в XVIII в., когда Вольтер, А. Фергюсон и И. Г. Гердер предложили понятия “цивилизация”, “культура”, “прогресс” и “традиция”, а также разнообразные модели формирования больших обществ на основе общности религии и государства, развития экономики или близости языка и обычаев. Однако параллельно возник интерес и к меньшим по размеру, более "простым" обществам, коллективистские нормы жизни которых были общественным идеалом для Ж.Ж. Руссо и Д. Дидро. Они впервые стали объектом внимания не как забавные отклонения от нормы, а как общества в своем праве, равноценные большим обществам, на место которых они приходят в результате кризисов цивилизации. Хотя основное внимание социологии и культурологии все еще привлекают закономерности развития больших обществ, малые общества до сих пор более многочисленны (хотя бы по количеству, а не по охвату населения) и в наибольшей мере представляют разнообразие человеческих культур.

Э. Тайлор, Л.Г. Морган, М. Ковалевский и другие исследователи, создавшие во второй половине XIX в. науку, изучающую прежде всего малые общества (причины и характер их культурных различий, пути появления и развития социальной организации) и носящую в разных странах разные названия – социальная антропология, этнология, культурная антропология, оказались под сильным влиянием эволюционизма. Одна из основных идей классического эволюционизма – представление об однолинейном развитии человеческих обществ от простых, “низших”, форм к сложным, “высшим”, через ту или иную единую для всех последовательность стадий. Именно эти идеи (XIX в. издания) вошли в состав марксистского учения и потому хорошо знакомы отечественному читателю старшего поколения. Они выражены в известном утверждении Маркса:

“Возьмите определенную ступень развития производственных сил людей, и вы получите определенную форму обмена и потребления. Возьмите определенную ступень развития производ­ства, обмена и потребления, и вы получите определенный общественный строй, опреде­ленную организацию семьи, сословий или классов, – словом, определенное гражданское общество. Возьмите определенное гражданское общество, и вы получите определенный политический строй”.

Однако за 100 лет исследований не было найдено ни одной пары жестко коррелирующих друг с другом эволюционных показателей ни среди перечисленных Марксом, ни среди любых других параметров, отражающих устройство общества. Связи разных характеристик социальной структуры в эволюции обществ проявляются как не слишком жесткие корреляции, так что можно утверждать: “возьмите определенную ступень развития производственных сил людей, и вы получите несколько определенных форм обмена и потребления, но с разной степенью вероятности”. Недостатки классических эволюционных схем подвергались конструктивной критике еще в XIX в., и уже тогда были заложены основы перехода к более сложным и реалистичным моделям. Однако в начале ХХ в. вместо примитивных “классических” однолинейных схем пришло полное отрицание каких бы то ни было закономерностей эволюции социокультурных систем. Европа в изучении обществ сфокусировалась на исследовании функционирования, а не эволюции обществ. Традиции эволюционизма продолжил в США А. Келлер, заведовавший кафедрой социологии Йельского университета, и его последователь Дж. П. Мердок. В начале 30-х гг. Мердок опубликовал статью “Наука о культуре”, в которой привлекал внимание читателей к тому, что социокультурная антропология накопила огромное количество этнографических фактов, б?льшая часть которых не была подвергнута глубокому анализу. С точки зрения Мердока, поиск социальных закономерностей должен базироваться на выборках обществ, представляющих основные культурные ареалы мира; используемые переменные следует строго и однообразно определить для каждого включенного в исследование общества, а предполагаемые связи между переменными – подвергнуть статистической проверке. Идея применения методов математической статистики в антропологических исследования высказана еще в XIX в. Ф. Гальтоном в его комментариях к работе Э. Тайлора, заложившей традицию кросс-культурных исследований.

Дальнейшее развитие этих принципов привело Мердока к созданию баз данных, содержащих формализованную информацию по репрезентативным выборкам культур всего мира. Такие базы данных позволяют подтверждать или отвергать выдвинутые гипотезы о закономерностях, связывающих развитие одних социальных структур с другими, на основе строгих статистических критериев. В рамках остальных культурно-антропологических исследований в большинстве случаев проверка выдвинутых гипотез подменяется подбором примеров, подтверждающих постулированные закономерности. Однако принимая во внимание все богатство накопленных этнографических данных и разнообразие культур мира, легко найти примеры практически любой из предположенных закономерностей, даже если они полностью противоречат друг другу. Мердок поставил целью собрать и классифицировать фундаментальную информацию по репрезентативной выборке народов всего мира и представить ее в легко доступной для статистической проверки форме. Его работа привела к созданию баз данных (хотя в 30–40-х гг. ХХ в.,  в докомпьютерную эру, само это словосочетание еще не существовало), содержащих этнографические описания народов мира, в том числе и известного всем антропологам “Этнографического атласа” Мердока. “Атлас”, содержащий описания 863 культур по более чем 100 показателям, был напечатан в 1967 г. в журнале Ethnology. Но и после этого Мердок продолжал публиковать собранные им данные, и к 1973 г. выборка насчитывала 1267 народов мира. В “Атлас” были включены народы преимущественно доиндустриальных обществ, описания развитых западных стран в него не вошли, так же как и описания большинства народов бывшего СССР – просто потому, что создателям “Атласа” не были доступны издания на русском языке. Полная сводка данных “Этнографического атласа” так и не была опубликована – она доступна для исследователей только в электронном формате. Этот гигантский массив данных появился в итоге обобщения и координации работы самостоятельных исследователей на основе разработанных Мердоком и его группой принципов. Продемонстрируем возможности кросс-культурных исследований на простом примере.

А был ли матриархат?

Практически все классические эволюционисты (Бахофен, Тайлор, Морган, Энгельс и т.д.) были убеждены в существовании в истории человечества двух универсальных эпох – матриархата и патриархата. По мере накопления этнографических и исторических данных выяснилось, что ни одного достоверного свидетельства о существовании хотя бы одного матриархального общества нет. Уже в конце XIX в. эта теория подверглась серьезным атакам. Несколько дольше продержалась “мягкая” версия матриархальной теории, в которой речь шла уже не об универсальной смене “власти женщин” “властью мужчин”, а о переходе от матрилинейной родовой организации (когда счет родства ведется по материнской линии) и матрилокального брачного поселения (при котором муж переходит жить в поселение жены) к патрилинейной родовой организации и патрилокальному поселению (где счет родства ведется по отцовской линии и супруги живут на территории мужа). Однако и эти представления были опровергнуты в начале XX в. Следует отметить “особый путь” развития отечественной науки, связанный с тем, что в Советском Союзе было наложено табу на критику официальной коммунистической идеологии или каких-либо ее элементов, в том числе и представлений о развитии обществ. В результате многие конкретные положения классического эволюционизма XIX в., вошедшие в работы К. Маркса и Ф. Энгельса, оказались “сакрализованными”. Такого рода сакрализации подверглась и теория матриархата, опровергнутая мировой наукой за много лет до большевистского переворота. Представления об “эпохе матриархата” лишь недавно исчезли из большинства российских учебников, однако значительная доля населения нашей страны (кроме, разумеется, специалистов-этнографов), видимо, до сих пор не сомневается в существовании такого этапа в развитии человечества.

Предположение о том, что “матриархальные” (то есть матрилинейные и матрилокальные) общества предшествовали патрилинейным и патрилокальным легко поддается эмпирической проверке. Для этого надо сравнить собранные этнографами данные о типе родовой организации (матрилинейная или патрилинейная) и типе поселения (матрилокальное или патрилокальное) в обществах с присваивающим и производящим хозяйством. Эти данные представлены в “Атласе” Мердока. В целом матрилинейные общества встречаются вообще достаточно редко (менее 20% случаев), при этом их более высокий процент наблюдается в обществах не с наименьшим, а со средним уровнем культурной сложности – среди ранних (мотыжных, бесплужных) земледельцев, хотя и здесь они отнюдь не преобладают. Среди 224 обществ охотников-собирателей матрилинейный род имеют лишь 17 (8%), патрилинейный род – 30 (13%), а большинство (170 обществ) вообще не имеют родовой организации (см. рис. 1). Среди 423 обществ мотыжных земледельцев явно больше обществ с матрилинейным родом (17%). В обществах с плужным земледелием число матрилинейных групп уменьшается. Аналогична ситуация и с матрилокальностью поселений. То есть наблюдаемая закономерность прямо противоположна постулированной эволюционистами-классиками. Формальный статистический анализ показывает, что наблюдаемая корреляция между матрилинейностью и переходом к мотыжному земледелию – не случайное совпадение, а значимая корреляция. Отметим, что все это достаточно четко (хотя и без проведения статистической оценки) было показано еще в 1905 г. специалистом по североамериканским индейцам Дж. Свэнтоном.

Что сравнивать?

Рис. 1. Типы родовой организации у охотников-собирателей и мотыжных земледельцев. По данным Этнографического атласа Дж.П.Мердока для 224 обществ охотников-собирателей и 423 обществ мотыжных земледельцев

Невозможно сравнивать между собой общества в целом – каждая социальная система всегда в чем-то неповторима, уникальна, а главное имеет внутреннее разнообразие. Но можно сопоставлять показатели, имеющие определенные числовые выражения и описывающие те или иные характеристики общества, например, численность населения или формы социальной организации. По сути, общество должно обеспечить те же функции, что и любой живой организм – питание, воспроизведение (биологическое и культурное), защиту. В “Этнографическом атласе” соответствующие системы представлены следующим образом. Экономическая система описывается переменными, отражающими тип хозяйства (присваивающего или производящего): собирательство, охота, рыбная ловля, скотоводство и земледелие. Для каждого вида деятельности оценен количественный вклад в хозяйство. Определен также вид земледелия – плужное или мотыжное, экстенсивное или интенсивное. Для некоторых обществ даны описания форм обмена, наличия или отсутствия денежной системы и другие характеристики. Для брачной системы и семейной организации указана форма брака – моногамный или полигамный, виды полигамного брака – полиандрия (многомужество) или полигиния (многоженство), а для полигинии – ее вид (единичная, обычно только для элиты, или общераспространенная). Описан счет родства – по материнской или по отцовской линии, термины родства, отражающие важность тех или иных родственных связей, локальность поселения семьи после заключения брака (у родственников жены или у мужа – рис. 2). Приведены данные о социальной иерархии, типе социально-политической организации и характере власти: эгалитарные-неэгалитарные общества (имущественное расслоение, кастовая, сословная или классовая стратификация), количество иерархических уровней в организации общества, соответствующее численности объединяемым им людей (от локальной общины в 20–30 человек до империй и федеративных государств с многомиллионным населением) и т.п. Описана религия, системы табу.

Уже только элементарный подсчет обществ с той или иной характеристикой позволяет сделать некоторые выводы. Например, о брачных системах. Среди 1231 традиционных обществ, для которых доступны данные, в 186 принята моногамия, в 4 – полиандрия, а в остальных – различные формы полигинного брака, то есть в 85% обществ мира, представленных в выборке Мердока, разрешены полигинные браки. В европейской традиции (в том числе и для большинства россиян) полигиния однозначно связывается с исламом, так как ислам был ближайшим к европейцам из полигинных культур. Однако эта ассоциация не оправдана, исторически в большинстве обществ моногамии не существовало. Даже в Греции и Риме при моногамном браке не были запрещены сексуальные отношения хозяев с рабынями. И только распространение христианства с его строгим запретом полигинии и внебрачных половых контактов привело к полной моногамности в зоне его влияния. Подавляющее большинство обществ за пределами христианского мира – полигамны. Интересно, что в Африке исламизация снизила степень полигинии. Полигиния выгодна для семьи, если женщина вносит основной вклад в хозяйство. Однако по нормам ислама добытчик в доме – мужчина, а он не всегда способен прокормить много жен. Поэтому в Африке исламизация приводит к уменьшению числа полигинных семей.

Просто ли иметь много жен?

Кросс-культурный анализ показывает, что ответ на этот вопрос зависит не столько от сердечных чувств, сколько от типа хозяйства и разделения труда между мужчинами и женщинами. Среди мотыжных земледельцев чаще (по сравнению как с охотниками-собирателями, так  и с плужными земледельцами) встречается не только описанная выше матрилинейность, но и многоженство. Это легко объяснимо. При мотыжном земледелии главный работник в поле – женщина. Поэтому в данном обществе мужчина, берущий пять жен, получает прежде всего десять рук, вполне способных прокормить и себя, и его, и детей. При плужном земледелии землю пашет практически всегда мужчина, именно он является основным добытчиком хлеба. В этом случае, приобретая пять жен, мужчина вешает на себя пять (а потенциально и значительно больше) ртов, которые кормить придется ему самому, и не факт, что он реально сможет это сделать. Полигинные семьи обладают определенными особенностями в воспитании детей. Показано, что мальчики, растущие в преимущественно женском окружении в полигинных семьях, склонны к агрессивному доминантному поведению во взрослом возрасте. Американский исследователь Рональд Ронер показал, что развитие такого типа личности явно коррелирует с недостатком родительского тепла, что типично именно для полигинных семей, характеризующихся, как правило, низкой степенью кооперации между женами (проблема смягчается, если жены одного мужчины являются сестрами – тогда они лучше ладят между собой). В результате женщины слишком часто остаются один на один со своими проблемами и со своими детьми без надежды на внешнюю поддержку. В подобной ситуации детям недостает адекватного родительского тепла, проявлений чувства любви, они часто подвергаются строгим наказаниям, что и ведет к становлению типа взрослой личности, ориентированной на агрессию и доминирование.